Прочитайте - откомментируйте))) Всем доброго времени суток! Хотел я участвовать в литературном конкурсе, написал рассказ. не прошел мой рассказ по количеству знаков, превышение в два раза. Я ничего убирать не хочу, мне и так нравится.

<center>ДОМ</center>

Здравствуйте! Я хочу рассказать Вам
одну историю. Свою историю. Даже часть своей истории, если быть точным. Если
вдруг кому-то неинтересен такой поворот, то я уточню – я дом. Да, вы не
ослышались… Дом. Обычный дом, построенный в 1897 году. Подвал, жилой этаж,
чердак. Кирпичные стены, деревянные перекрытия и перегородки. Таких, как я
сотни, если не тысячи. Но, именно поэтому я и решился заговорить. Выслушайте
меня, а потом решайте – стоит ли слушать старые истории…

Постройку я не помню. Вообще, ни один дом не помнит своей постройки. Тут
все просто. Дом без души – просто коробка из разных строительных материалов.
Душа появляется только вместе с жильцами. И от жильцов зависит будет ли это
широкая русская душа, способная простить многое, или мелочная душонка,
способная на любую подлость. Мне в этом плане, я считаю, повезло. Мой строитель
стал моим хозяином. Звали его Ефим. Был это настоящий русский мужик, не
боявшийся никакой работы. Он многое умел, поэтому ему и выделили участок на
окраине, где он и построил меня. Долго еще внутри меня Ефим работал – ставил
перегородки, штукатурил, полы настилал, красоту наводил. Печь выводил еще дольше, ибо какой дом без
очага. От печи и тепло, и еду в ней хозяйка сготовит. И домовой под ней,
родимой, живет. В общем, без печи в доме – никак. Было тогда… И, наконец
наступил ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ…

Новоселье – это как раз тот момент,
когда дом обретает душу. По старинному завету и кошку первую пустили и
домовенка в лапте принесли. И праздник был такой, что гости остались довольны.
Первым делом хозяин Красный угол обустроил, иконы да лампадку повесил. Уже
потом и мебель появилась. Потекла жизнь.

Постепенно,
появились сорванцы-детки, и мои подвал и чердак стали неизведанными
территориями. Каждый, почитай, день уходили исследователи отважные в
экспедиции. Главным был всегда Гера. Герман. Старшенький. И в восхождении на
чердак главным альпинистом был, и в спуске в подвал – главным археологом. Федя
и Егор, братья-близнецы, младшие, всегда за Герой шли. Ефим только щурился, да
ухмылялся в бороду. Но все выдавали глаза, которые никогда не обманут – словно
два синих огня загорались под густыми бровями. Любил Ефим сыновей…

Но жизнь такова, что все хорошее
заканчивается в свой срок. Пришел однажды недобрый вестник. «Война», - сказал,
- «Мобилизация»… Собрался Ефим, попрощался с женой и детками и канул в Лету.
Погиб на войне с Германией. Не знаю, что за Германия, но Герман на чердак
забравшись, плакал и отомстить клялся. Правда, перед младшими слабости не
показывал, улыбался, играл с ними, веселил. Но потом приходил на чердак и
плакал. Имя свое клял, потому что созвучно оно было Германии.

Потом было вообще странное время.
Ходили люди непонятные, пьяные, забирали что могли. Пожары вокруг были ночами.
Нам повезло. Нас, видимо, Красный угол хранил, хотя я слышал, как Елена-хозяйка
кричала на людишек этих, что, мол героя войны хотите ограбить, сволочи? Кроме
медалей нет ничего ценного у нас, работяги мы, дети с десяти лет ботинки чистят… Ушли эти в кожанках
молча. Потом рядом со мной на клочке земли Елена картошку сажала и огурцы.
Герман работать пошел, приходил ночью, падал и засыпал. Утром вставал, чай пил
и уходил. Близнецы болели, есть просили постоянно, но как-то не хватало им еды.
И Хозяйка и Герман от себя отрывали – им отдавали, но все равно, Близнецы
угасали.

Спасла
их бабка-знахарка. Елена-хозяйка, добрая душа, на улице ее подобрала, зимой, в
мороз. Не могла мимо пройти, совесть не позволила. Привела в меня, отогрела,
накормила, от себя кусок отрывая. Бабка семь дней над близнецами сидела,
бормотала чего-то, и на восьмой день глаза закрыла, да и отошла... А близнецы
очнулись и есть попросили. Домовой плакал в тот день. Я никогда плачущего
домового не видел. Не до, ни после…

Прошло
еще сколько-то лет. Меня ремонтировал Герман, я себя отлично чувствовал. И вот
настал ТОТ день. Прекрасный летний полдень взорвали рупоры. Обращение Молотова.
«Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к
Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу
страну»… Я помню все. Дословно. Это обращение слышали все. Елена плакала, она
все поняла сразу…

Герман
ушел рано утром 23-го. Перед этим он был на чердаке. Говорил со мной. Извините,
но не могу открыть Вам то, что он мне говорил – это личное. Утром 24-го,
дождавшись, пока Елена заснет, ушли близнецы. Хозяйка уже не плакала. Только,
впервые за много лет зажгла лампадку и молилась… А дальше была Война.

Печальные
новости из рупоров, сводки потерь, перечень оставленных городов… И самое страшное
– похоронки. Их приносили всем, и горе было общим. Не обошло оно стороной и
нас. Нам принесли сразу две… Близнецы ушли, забрав с собой тринадцать вагонов с
солдатами в серой форме. К иконам добавились две фотографии, а к лампадке - две
свечки. Потеря была страшной. Спасали только редкие треугольники полевой почты
– письма Германа.

Наш
город захватили серые формы. Уличные бои, бомбежки и пожары. Елену забрали. Я
остался один. Не совсем, конечно. Кот Федор, принесенный близнецами, и домовой
оставались со мной в эти дни. Даже, когда взрыв снаряда выбил стекла, они не
ушли. Город освободили, потом упустили вновь. Но, второй раз мышиные формы были
уже не такими самоуверенными и наглыми. Я тоже не пожалел потолочной балки,
когда они решили во мне переночевать. И пусть убил только одного, но еще троих
покалечил. А какие вопросы ко мне? Я – дом, а крыша просто не выдержала вес
снега…

Наконец,
город окончательно освободили. И новости из рупоров стали радовать –
Сталинград, Курская Дуга (которую тогда называли сражением под Прохоровкой), и
дальше… Теперь в сводках зачитывали перечень освобожденных населенных пунктов.
А я так и стоял с выбитыми стеклами и провалившейся крышей, и Федор-кот и
домовой меня так и не покинули. И, самое главное, что душа не покидала меня – а
значит оставался хоть кто-то, кто называл меня «Домом», кто вспоминал меня с
теплом, кто надеялся на возвращение.

А
потом был День, Когда Вернулась Елена… Ее освободили из концлагеря наши войска.
И, самое главное, она вернулась не одна! С ней была Клавдия – жена Германа!
Герман воевал где-то далеко, но ко мне вернулась хозяйка!!! И Герман был жив. И
у нас был новый член семьи! Сказать, что это был праздник – это не сказать
ничего… Две женщины стали приводить меня в порядок. Конечно, им помогали. И Федор-кот
проникся – приходил и грел собой, когда было холодно, и мышей пойманных
приносил честно. Кот, что с него взять…

И
вот, наконец, как гром – «Победа!!!». Эта весна сразу взорвалась красками. До
этого была тусклой и некрасивой, а тут – всплеск!!! Люди везде, счастливые и
еще не до конца осознавшие – «Победа!!!». Легкий дождь, смывший пыль с кустов
сирени, заставивший их вспыхнуть своей природной яркостью – «Победа!!». Не
будет больше бомбежек и арт-обстрелов, мышиных форм и непонятного, неприятного
языка, все – «Победа!!!». И, наконец, вернется ко мне та часть моей души,
которая, стала основой меня – Герман. Он теперь Хозяин, и он теперь душа. А я
счастлив, что у меня душа героя…

СПАСИБО
ЗА ПОБЕДУ, ДЕДУШКА!!!