Грустная дата: ровно 30 лет назад — в июле 1988-го — сняли с производства последний классический «Москвич» модели 2140. C той поры выросло поколение мальчишек, для которых заднеприводная продукция АЗЛК в лучшем случае воспоминание из детства, в худшем — пустой цифровой индекс. «Шестерке» повезло куда больше. ВАЗ — 2106 выдержал приход на конвейер стремительного семейства «зубил», пережил трансформацию экономики на рыночный лад и видел конец не только своего соперника, но и крах всего столичного автозавода.
«Жигули» отправили на покой в канун 2006 года. В памяти народной ВАЗ — 2106, несмотря на «криминальное» прозвище «шаха» из блатного жаргона, остался символом советского достатка, высокого статуса, лебединой песней тольяттинской классики. И правда — одно время «шестерка» стоила дороже, чем куда более сложная технически «Нива». «Москвич» же молва опрокинула на имиджевое дно и чуть ли не предала анафеме. Дескать, кондовый 2140 только для деревни и разбитых проселочных дорог годился. Даже улучшенная версия «Люкс» вазовским машинам вроде как не ровня была. Финальным гвоздем в крышку гроба стала обидная расшифровка АЗЛК: «автомобиль, заранее лишенный качества»... Неужели «Москвич» так плох?
Узник сырого подземелья и самоход из Якутии
Общего в советских седанах хватает. Оба появились в 1976 году как результат глубокой модернизации более ранних моделей. Имели схожие габариты, массу и заднеприводную компоновку с продольным расположением двигателя. А еще навсегда вошли в летопись своих заводов. 2140 для АЗЛК, а «шестерка» для ВАЗа стали трех- и четырехмиллиоными автомобилями. И к вопросу о престиже. К примеру, аварийная световая сигнализация и полноценный электрообогрев заднего стекла на «Москвиче» появились раньше. Не говоря уже о краске «металлик». Блестящие цвета с романтичными названиями «Снежная королева», «Страдивари» или «Аллигатор» вазовским, да и вообще советским, машинам тех лет не снились.
Хотя судьбы героев этого теста стали словно отражением народных стереотипов. О «шестерке» нынешний владелец Александр мечтал с детства. Незакрытый гештальт остался с той поры, когда в семье трудилась вазовская «трешка», а дефицитная и дорогая 2106 была родителям не по карману. Казалось бы, что сложного найти сейчас тольяттинскую классику? Но «живых» машин советского выпуска почти не осталось. Чуть не сгинула в подземелье и эта белоснежная красавица. В свое время ее притащил из Германии армейский офицер, но что-то у него с «шестеркой» не задалось — автомобиль с детским пробегом 30 тысяч километров поставили гнить в сырой гараж. Когда Александр приехал в Коломну на осмотр, обнаружил заросшее плесенью нечто. Загаженный салон идеально подходил для выращивания картошки. Она бы там вскоре и сама проросла, но коллекционер разглядел сквозь грязь редкое экспортное исполнение «шестерки» с контрастным черным велюровым салоном, хромированными молдингами по кромкам колесных арок, шильдиками на задних крыльях. Так ВАЗ — 21061 1986 года выпуска отправился на реставрацию. Потребовалось полностью заменить истлевшую электрику, перекрасить кузов и поколдовать над агрегатами.
Если за желанные «Жигули» пришлось отдать 40 тысяч рублей, то «Москвич» достался Александру случайно и за спасибо. Убитый временем 2140 имел шансы стать садовой клумбой, хотя сходил с конвейера совсем с другой перспективой. Судя по заводским табличкам на кузове, седан 1980 года выпуска страстного цвета «Пицунда» тоже предназначался для экспорта, однако вместо заграницы загремел в... Якутию. В славном городе Алдан машину приобрели в семью некогда репрессированного москвича. В сохранившемся техпаспорте есть отметки даже о покупке покрышек (кто забыл, шины тогда тоже приходилось «доставать»). Отработав в крае вечной мерзлоты, «Москвич» отправился в столичный регион. Своим ходом. И даже доехал, но по месту новой прописки со временем оказался ненужным и почти погиб. 15 лет машина стояла на приколе мятая, с разбитыми стеклами. В итоге ее хотели просто выбросить. Так к реставраторам попал 2140, на 95% состоящий из оригинальных деталей. Сохранились даже якутские черные номера старого образца. Разве что боковое зеркало временно поставили жигулевское, родное пока найти не удалось.
Физкультура вместо кофе
Так или иначе, этим образцам советской классики повезло — у них началась жизнь после жизни. Александр оказался настолько уверенным в восстановленных из руин машинах, что разрешил отправиться в рискованное путешествие: без малого три сотни километров в одну сторону по лютой жаре под 30 градусов. Не смутили коллекционера «опасная» дата — пятница, 13-е — и даже пункт назначения. Место, откуда отечественные раритеты обычно не возвращаются — автомобильный музей под открытым небом Михаила Красинца (о его огромном собрании старины расскажем в отдельном материале).
Перед стартом — подзабытый ритуал: проверка уровня масла, тосола, натяжения ремней... Затем вонзаешь в замок слева под рулем тонкое жало будто игрушечного ключа зажигания, вытягиваешь «подсос» — оба движка тихо зашелестели чуть ли не с полоборота. А вот дальше милая ностальгия превращается в утомительную работу. Сонно вырулить из двора, потягивая утренний кофе, на таких машинах не выйдет. Полочки есть, а вот подстаканники тогда считали излишеством. Кроме того, на месте руль провернуть трудно, червячный рулевой механизм становится податливым только с началом движения — требуется навык. И усилие на «баранках» все равно недетское. Хотя 2140 в этом плане дружелюбнее, даже несмотря на меньший диаметр обода. Но что толку, если физкультурой приходится заниматься на жаре. Когда за окном пекло, хиленький обдув и открытые форточки не спасают. Кондиционера, разумеется, нет. Так и варишься в собственном соку, рубашку хоть выжимай.
Коробка с угрозой уничтожения
В это время суток Ленинский проспект кажется почти пустым, но лет 35-40 назад так выглядела самая лютая московская «пробка». Поэтому передвигаться на советской классике в современном трафике сложновато. Салонное зеркало маленькое, боковое — всего одно, слева, да и то непанорамное. При перестроениях вертишь головой, как летчик-истребитель в ожидании заходящего со стороны солнца вражеского самолета. Ведь современные автомобили проворнее наших старичков, появляются словно из ниоткуда. В обеих машинах выручают лишь тонюсенькие, как спички, стойки кузова: пассивная безопасность на ретро-уровне, зато обзорность аквариумная.
И тут бы отдать победу в городском зачете «Москвичу» за тяговитый уфимский 1,5-литровый мотор УЗАМ-412 (75 л.с.). На первых двух передачах при старте с места 2140 уделывает «шестерку» с «трешечным» движком (1,5 л, 72 л.с.) и более длинной трансмиссией. Поэтому встраиваться в поток на московском седане проще. Но его подвела как раз коробка передач, а точнее — привод переключения: отвратительная избирательность и огромные ходы. Поначалу с трудом удавалось нащупать третью ступень. Пробовал и с двойным выжимом сцепления включать, и после четвертой... А оказалось, надо отводить рычаг чуть ли не к правой двери. Но боязно, ведь где-то там притаилась и задняя передача, у которой нет страховки от случайного включения. Чуть ошибся — «Сталинград» в коробке...
Теперь понятно, почему на гоночные «Москвичи» зачастую ставили жигулевскую механику. Вот это четкий агрегат! Рычаг здесь тоже неуклюже-длинный, однако ступени втыкаются с первого раза безошибочно, поисковые перемещения минимальные и даже задняя врубается по-человечески — от себя до упора и назад. При этом есть страховка: рычаг надо слегка утопить вниз.
За рулем в «Москвиче», пассажиром — в «Жигулях»
На трассе 2106 вырывается вперед — «Жигули» резвее набирают ход и катят заметно легче. «Москвичу» приходится напрягаться, чтобы держать тот же темп. Он ощущается толстячком, у которого к тому же закисли подшипники, и мотор с трудом проворачивает колеса, хотя весят седаны одинаково — около тонны. На «одышку» 2140 намекнула и разница в расходе топлива. На мерном отрезке маршрута с грунтовками и легким офф-роудом ВАЗ — 2106 кушал по 9,7 л/100 км, а «Москвич» требовал на каждые 100 км на пару литров 92-го бензина больше. Впрочем, не исключено, что агрегатам 2140 действительно надо прикататься. Александр выезжает на нем реже, чем на «шестерке», настройка машины еще не завершена. Об этом говорит и характерная детонация уфимского мотора под нагрузкой.
Другое дело, быстрее 100-110 км/ч на любой классике ехать неуютно. Коробки же четырехступенчатые, а на такой скорости двигатели тревожным ревом уже просят пятую. К примеру, тахометр «шестерки» показывал аж 4000 оборотов — куда больше?
На «Москвиче» водителя могут приструнить и пассажиры, поскольку 2140 сильнее болтает на кочках и глубже кренит в поворотах. А еще «Жигули» сзади ощутимо просторнее, прежде всего в плечах. Здесь также чуть больше места для коленей, и задницы, пардон, потеют меньше — черный велюр нагревается, но лучше «дышит». В спинке даже откидной подлокотник спрятан — роскошь по советским меркам. «Шестерка» вообще машина с претензией. Передняя панель украшена пленкой под дерево, на руле и дверных картах узоры затейливые. Приборная доска, словно поршевский «парад планет» из циферблатов, есть тахометр и часы. Тотально пластиковый салон «Москвича» на этом фоне прост и скучен.
Что интересно, водитель пафосного ВАЗ — 2106 утомляется быстрее. Потому что с эргономикой беда. Огромный руль с тонюсеньким ободом смещен вправо, равно как педальный узел. И колонка закреплена так, что сидишь враскоряку со скрюченной спиной. Впрочем, через эту пыточную камеру прошли все, кому довелось ездить на тольяттинской классике — подробно расписывать мучения не будем. А вот «Москвич» удивил. На АЗЛК правильно посчитали, что покупатель, терпеливо отстоявший годы в очереди на покупку автомобиля, тоже человек. Поэтому «баранка» в 2140 не перекрывает приборы, кресло при тех же двух регулировках (продольной и наклона спинки) лучше распределяет нагрузки, а органы управления расположены так, что через сотню-другую километров не возникает потребности выйти и размяться.
Когда не было кроссоверов
Музей Михаила Красинца в качестве финальной точки мы выбрали в том числе за подъездной путь. Асфальта там нет, только полевые дороги и размытые ливнями уклоны. 2140 поначалу карабкаться по ним отказался: прямо на съезде с трассы стрелка указателя температуры рванула к 110 градусами. Перегрев? Оказалось, тряска прикончила разъем датчика температуры мотора. Восстановили отломившийся провод быстро, и, к слову, это была единственная поломка за всю поездку. И зря «Москвич» волновался. По пересеченной местности оба седана прошли легко. Ведь раньше к плохим дорогам машины не адаптировали, а для них создавали изначально. Поэтому по геометрии ВАЗ и АЗЛК покруче иных современных кроссоверов. К примеру, под моторным отсеком и картером заднего моста у советской классики по 18 см. И все же по рельефу 2140 с короткой коробкой двигался чуть увереннее «Жигулей»: плавно, аккуратно, на второй передаче. «Шестерка» же порой просила перейти на первую.
Как видите, «Москвич» оказался совсем не так плох, как о нем принято думать. И здесь бы сказать, что победила дружба, но вмешался неожиданный фактор. «Шестерку» советского периода люди воспринимают обычными «Жигулями» — ухоженные и что с того? А на давно исчезнувший с дорог 2140 оборачиваются, фотографируют, ведь для многих современников эта машина — символ лихой молодости, которую уже не вернуть. Это показало и народное голосование в нашем Инстаграме — «Москвич» выиграл с солидным преимуществом. Но в погоне за вау-эффектом помните: содержать и тем более восстанавливать 2140 сложнее. Если запчасти еще можно найти на том же знаменитом авторынке в Южном порту, то годную кузовщину подобрать все труднее. Как и выудить из картотеки воспоминаний давние фрагменты. Поэтому давайте ценить советскую классику хотя бы за то, что управлять машиной многие из нас учились, сидя на отцовских коленях в этих самых «Москвичах» и «Жигулях».
Редакция «Авто Mail.Ru» благодарит Михаила Красинца за помощь в организации фотосъемки