Два Николая – один Ушанов, другой - Качурин - неутомимые, как Дураселовские Зайчики, нашли настоящее анизотропное шоссе. И даже организовали по нему движение. В одну сторону – в тридцатые годы прошлого века...
Вначале было желание. Просто поехать куда-нибудь на большой и мощной машине: чтобы лента дороги ложилась под колеса, а впереди ждали уютный номер в гостинице, немного выпивки и много свежих впечатлений.
Ехать просто по шоссе скучно. Начитанный Ушанов предложил поехать не просто по шоссе, а по анизотропному. Не пальцем деланный главный тут же процитировал: “Забытое шоссе. По нему не ездят. И на карте его нет. И куда идет, совершенно неизвестно”. И память услужливо подсказала место, куда можно доехать, не стерев до дыр штаны на заднице и где анизотропных шоссе хоть отбавляй – Карельский перешеек. Мгновенно нарисовалась и более конкретная цель - пресловутая линия маршала Маннергейма. Потому что в конце Забытого шоссе обязательно должен быть взорванный мост и прикованный к пулемету скелет фашиста. На крайний случай – белофинна.
Используя служебное положение, главный редактор надавил – поедем на новом Audi Q7 с дизельным мотором. Потому как: а) казенные средства надо экономить, б) если ехать, то с комфортом и в) больше нам ничего не дадут. Ушанов поначалу махал руками, ругался, чавкая яблоком, - словом, всячески выражал недовольство: дескать, это же просто большой паркетник! Где блокировки, где пониженная?.. Но в конце концов успокоился, хитро улыбнувшись внутренностями: в глубинке все равно придется булькнуться в грязь – благо там за трактором идти недалеко, да и машина застрахована.
Главная магистраль страны упругими колдобинами легла под колеса. Редкие фирменные заправки, разбавленные стыдом за отечество. Такие же редкие теплые сортиры. Неимоверное количество фур, молодые местечковые идиоты, самоотверженно бросающиеся под ксеноновый оскаленный зев Q7. Не торопясь – 90-120 – за восемь с небольшим часов Николаи с шутками и прибаутками добрались до Сестрорецка.
И цель их была - Забытое Шоссе. Где то там, в сторону от запретного раньше Выборга, мимо престижных дачных участков и клуба-ресторана “Шалаш” (угадайте, какой шалаш имется в виду? Правильно...) Но про Забытое шоссе аборигены не слыхали. И как же его найти, коль оно Забытое?
Как там у Стругацких? “ Мудры были предки, - задумчиво сказал Пашка. – Этак едешь-едешь километров двести, вдруг - хлоп! – «кирпич». И ехать дальше нельзя, и спросить не у кого”. Так вот ехать куда-то, просто ткнув пальцем в карту - это здорово! И боевого задора еще ого-го! Но все-таки не дурно знать хотя бы направление.
Когда сытый Ушанов, томно урча после ужина, вошел в номер, ему открылась поразительная картина: два здоровенных мужика - главный редактор и фотограф - сосредоточенно ползали по ковру необъятного гостиничного номера, разложив на нем многочисленные карты. Их седалищные места двигались горбами динозавров. Динозавры паслись на лужайке.
На стук двери Качурин приподнял голову, фокусируя взгляд на вошедшем: “Пока ты травился этой ируканской кислятиной, благородные доны нашли дорогу”. Едем в сторону озера Медное...
Утро было хмурым. Накрапывал мелкий противный дождь. Карта белым пятном отсвечивала на лобовом стекле. За окном престижные особняки из бесстыдно-голых бревен сменились заброгенными военными частями. Проплывали сосны и обещания стрелять без предупреждения, художественно исполненые дембелями. “Мне был голос свыше, - внезапно нарушил тишину фотограф. – Там старая финская брусчатка и два дота на краю карьера”.
Странно после наполненного звуками салона автомобиля оказаться один на один с тишиной. Странной, зловещей тишиной, без птиц, без шелеста листвы. Пустая трасса вперед и назад, и уходящее в глубь леса брусчатое шоссе. Сухие сосновые иголки под ногами, старые, поросшие кое-где травой булыжники прежней финской мостовой.
При въезде на шоссе реально висел кирпич, и оно действительно вело в одну сторону. Дорога шла извиваясь между невысоких сопок, поросших соснами. Совсем скоро были обнаружены два старых советских дота - открытых, со служебными помещениями внутри. Вокруг них, слабо шелестя, осыпался песок, и валялось несколько кучек использованных винтовочных гильз. Серый грозный бетон хранит следы попадания пуль, осколков, снарядов. Потом еще дот, за ним - траншеи, рвы, огневые точки. Советские. А шоссе уводило любопытных донов все дальше и дальше, постепенно превращаясь в едва заметный проселок, иссеченный глубокими застоявшимися лужами, с деревьями, склоненными словно в приветственном поклоне. Мягко шуршат откровенно асфальтовые шины, и громко сопит Ушанов – он боится. Боится, что очередной водный перемет нам не преодолеть, несмотря на задранную подвеску и тяговитый дизель.
Вот и внедорожность пришлась кстати. Потому что линия Маннергейма – это только название. На самом деле это несколько укрепрайонов, построенных между озер и болот на сухом месте. За шестьдесят лет все заросло мхами и жиденьким лесом, и дальше дорога превратилась почти в партизанскую тропу и совсем исчезла с карты. Мы катились по колее, проложенной день (?), месяц (?), год (?) тому назад, и молча обозревали окрестности через распахнутые окна.
Здесь была сеча. Нет. Здесь была бойня. Здесь в земле столько крови! Все пространство перерыто траншеями, дзотами, раскуроченными дотами с открытими ребрами арматуры, из земли торчат километры колючей проволоки. Жаль, что фотография не в состоянии передать всего масштаба случившейся когда-то настоящей катастрофы. Противотанковые рвы, надолбы.
Дождик кончился. Слабый ветерок чуть шевелит листья на березе. Q7 ждет нас на краю огромной пустоши. Когда-то здесь все было выжжено. И потому здесь до сих пор не растут деревья.
Все дальше и дальше ведет исследователей прошлого анизотропное, как сама история, шоссе. Вперед, в сторону современной финской границы, потом налево, на Кирпичное, потом по извилистой дорожке и резко направо, в глубь леса, в сторону болот и озер, которые тоже можно считать частью старого оборонительного рубежа.
Новый Audi Q7 на этом фоне смотрится диковато – пришелец из будущего, эдакий прогрессор будущего процветания. Светло-серое, совсем не внедорожное нутро, лаково блестящие бока, на которых не задержалась даже грязь Забытого шоссе. И шины не подвели – то-то Ушанов постоянно бормотал себе что-то под нос, как дервиш на молитве. Вымолил все-таки себе и Q7 вечное прощение.
Через выжженное поле мы не перебрались – испугались порвать резину об остатки противотанковых надолбов. Решили в объезд. Поодаль на столбике свежая табличка: “Танковая директриса”. Стоп! Может, дальше не поедем? Они заглушили мотор и прислушались. Неподалеку мирно булькал ручеек. Где-то далеко послышалось “Бум-м-м!” Воздух дрогнул. Ушановская шея живо сократилась, и голова вместе с ушами ушла в плечи. “Так и жду, что сейчас сюда прилетит, ломая деревья”, - пробормотал дон Ушанов.
Живых танков и военных они так и не нашли, но, услышав за лесом этот самый “бум”, под кирпич не полезли и заехали с другой стороны. К слову, так и выехали все на ту же директриссу, только с той стороны, откуда появляются мишени...
По пути мы не встретили ни одной живой души, хотя в окрестных поселках есть жизнь. Не у кого даже спросить, где тут раньше воевали. Хотя и так видно – везде. Вот стоит посреди леса одинокий крест, повязанный бело-синей ленточкой и с надписью на финском. Останки дотов пронумерованы в соответствии с картами Генерального штаба Суоми того времени. Финны все помнят. Наши – нет. Увы, мы не встретили ни одного памятника, ни одной братской могилы, ни одного упоминания о том, что тут, между озером Желанное и болотом Кущевское, 11 февраля 1940 наши прорвали финские укрепления. Даже памятника нет... Только свежие раскопы, оставленные черными археологами. Главный мрачно выговаривает длинную и чем-то красивую фразу на ему одному понятном языке. Несмотря на отсутствие в ней “твою мать!”, понятно, что ругается. Обидно, что все это никому не надо...
“Эсторского! – сказал Румата. – И пусть принесут еще! – Он откашлялся. – Будем веселиться. Будем, черт побери, веселиться...»
Мост в конце шоссе мы все-таки нашли. Только он был не взорван, а смыт паводком, превратившим ручей в небольшую речушку. Забытое шоссе кончалось на ее обрывистом берегу, и никакого скелета фашиста, прикованного к пулемету не было... А вот машину чинить пришлось.
Не подвела нас солдатская смекалка, когда, жалобно чиркнув в последний раз об асфальт, у нас отвалилась защита то ли двигателя, то ли еще чего – в общем снизу. Всего за пять с небольшим минут она была прикручена к дырочкам проволочками, собранными на обочине, и исправно служила нам два оставшихся дня.
