Если гималайское солнышко показалось вам недостаточно ярким, обратите свой взор на прикладное искусство пакистанских дальнобойщиков. Только не забудьте надеть темные очки...
Пакистан. Солнце, вышедшее из-за горных вершин, сверкает в блестящих аляповатых цветах, которыми размалеван грузовик Джанзаба. Его только что остановил “шеф полиции”: за просроченные права придется заплатить 500 рупий.
И тут появляемся мы с Рейчел, которая тут же начинает щелкать затвором. С нами Мохаммед – местная шишка. Он что-то нашептывает “шефу”, и через несколько минут полицейский поворачивается к Джанзабу.
“Мы можем забыть о штрафе, – говорит он, – если ты провезешь этих девушек по Каракорамскому шоссе”. Джанзаб веселеет. Неужели кто-то по доброй воле желает убить два дня в поездке на грузовике по самой опасной и негостеприимной дороге в мире? Но если так хочет Большая Шишка – пожалуйста!
Каракорамское шоссе – главная дорога, соединяющая столицу Пакистана Исламабад с северными окраинами и Китаем. Она проходит по Шелковому пути – древнейшей дороге купцов – через северо-западные провинции, где полным-полно повстанцев. Туристам советуют держаться от этих мест подальше. Опасны не только лихие люди - от бездонных обрывов захватывает дух. Зато какие виды! Дорога связывает три горные цепи: Гиндукуш, Каракорам и Гималаи. Это действительно одно из красивейших мест на Земле. Но если Джанзаб ошибется с рулежкой... Тут даже закоренелый атеист просит у бога хоть какое-нибудь ограждение дороги.
Но, судя по размаху, с которым Джанзаб украсил свой рыдван, к Аллаху он не собирается. У пакистанских водил есть неписаное правило: “Если наездник не обеспечил коню яркую сбрую, он плохой наездник”. Наш конь украшен по полной. Мир избавляется от яркой мишуры, но пакистанские водители скупают ее оптом. Роскошное убранство обходится в целое состояние, однако владельцы грузовиков утверждают, что инвестиции окупаются. Ни один уважающий себя торговец не доверит товар водителю обшарпанной машины. Каждый сантиметр автомобиля покрыт сверкающими зеркалами, статуэтками и висюльками. Цацки воплощают не только стремление “быть не хуже ханов”: говорят, этот вклад зачитывается и на небесах.
Орнамент – коктейль из гравированных рыбок, птичек и цветов. Кабина оклеена хитрыми узорами, вырезанными из светоотражающего пластика. Бока вручную расписаны орнаментами и горными пейзажами. Кинозвездам прошлого тоже нашлось место. Блестящие фигурки и подвески прилеплены снаружи; на порогах – металлические кружева. Внутри кабины то же самое. Панели дверей, потолки и сиденья слепят глаза, все увешано амулетами и просто бусами. Рисунки есть даже на внутренней поверхности капота и закраинах колесных арок. Господи, и на лобовом стекле та же мишура, венки и наклейки! Сквозь них я почти ничего не вижу, да и Джанзаб наверняка тоже.
Щурясь, я гляжу сквозь эти феньки и думаю о том, как нас сюда занесло. Грузовик, который провез бы нас по Каракорамскому шоссе, мы начали искать еще в Пешаваре, на афганской границе. В этом городе пистолетов больше, чем лепешек. Тут кует свои кадры Талибан. А в местных мастерских владельцы грузовиков украшают свои колесницы.
Нам подсказали заведение, где это делают лучше всего, и мы отправились туда на такси. По пыльным улицам с рядами крошечных лавчонок бродят мужчины в традиционной одежде – свободных светлых пижамах. На головах – огромные чалмы, они непрерывно потягивают чай и, что очень разумно на такой жаре, не делают лишних движений. Женщин не видно вообще...
Пакистанцы – как сороки: обожают все блестящее. Сверкающую вещицу они хватают и вешают на переднюю панель. Так поступают не только с грузовиками - искрящиеся гирлянды украшают даже трактора. Ручные тележки тоже издают мелодичный перезвон. Нет, это не “тачки с прокачки” – скорее, ярмарочные карусели.
Площадь с мастерскими полна торговцев, громко нахваливающих свой товар. Между ними пробирается продавец сладкого чая, балансируя серебряным подносом с чайником и чашками. Гигантские каркасы кабин и кузовов пакистанских грузовиков почти полностью скроены из дерева и валяются вокруг, как скелеты на китовом кладбище. Грузовики Bedford 60-70-х годов, которым давно пора на свалку, ремонтируют здесь же, прямо на коленке. А ведь этой технике предстоит ездить по смертельно узким горным перевалам!
Асфадин водит грузовик уже 14 лет. Он привел свою машину сюда, чтобы ее разобрали и полностью обновили. Выбор пал на это место, потому что здесь лучшие механики, а декораторы в курсе последних тенденций. “Я сказал оформителям, что круче моего грузовика быть не должно. Я хочу быть лучшим на дороге, – говорит он. – На моей машине раньше был циферблат часов, но он вышел из моды. Теперь рисуют звезды. Хороший грузовик – это статус!” Он понижает голос и придвигается ближе. “Среди водителей сильная конкуренция. Если у вас хороший грузовик - значит, вы богаты и у вас хорошая репутация”. От репутации тут зависит все.
Кажется, что вокруг хаос, но даже в пыли и грязи каждая вещь имеет свое место. Двор окружают неказистые деревянные козырьки. Некоторые – лавочки механиков – полны запчастей, под другими делают украшения.?? Кто-то выпиливает из дерева цветы, кто-то мастерит никелированных попугаев и абстрактные орнаменты. В углу мальчик, стоя на коленях, клеит из винила ядовитого цвета фигурки. В закутке мужчина мнет ярко-красный кусок полотна, засовывая его в швейную машинку - это будет обшивка салона.
В последние годы модным был гравированный никель. Цвет месяца – зеленый, а самоклеющаяся пленка начала вытеснять традиционную роспись. Не скажешь, что это древнее ремесло, все началось в восьмидесятые. “Как следует украшенный грузовик появился у меня лет семь назад”, – рассказывает Асфадин. Он зарабатывает 5000 пакистанских рупий в месяц (около $85), а разрисовать грузовик стоит примерно 300 000 рупий ($500). Это дорогое дело. Но когда на кону гордость, Асфадин, как и все остальные, денег не жалеет.
Я говорю о нашей идее проехать по Каракорамскому шоссе, и он корчит гримасу. Говорит, что однажды лед сделал дорогу непроходимой. “Я ехал из Скарду, но ледник завалил дорогу. Мы попытались проехать по нему и увязли в снегу. Торчали там два дня без еды и воды, пока военные нас не спасли”.
Но нам с Джанзабом повезло, хотя дорога была тяжелой и опасной. Езда по ущельям требует невероятного внимания. Джанзаб очень напряжен. Через шесть часов этого путешествия я слепну от блеска. Роскошь начинает доставать... Мы доезжаем до моста через Инд. Прежде чем скатиться на доски, устилающие мост, грузовик почти останавливается. Доски прыгают и шевелятся под колесами. Наши сердца прыгают вместе с ними.
А когда мы подъезжаем к посту возле моста, полицейский останавливает машину и недоверчиво смотрит на нас. Приказывает немедленно вылезти. “Что вы делаете в грузовике?” – спрашивает он, изучая наши паспорта. “Едем в Скарду”, – отвечаю я. В этот момент с моста съезжает микроавтобус: полицейский машет ему, чтобы тот остановился. Из автобуса выходят два европейца-альпиниста, которые собираются штурмовать Гималаи. После недолгих переговоров с водителем полицейский бесцеремонно запихивает нас к ним.
Мы направляемся в горы, и я начинаю понимать, насколько мир Белого Человека в Mercedes Sprinter, несущемся по гладкой автостраде, далек от мира местных водил в старых рыдванах и их трудных дорог. И улыбаюсь, представляя, как Джанзаб бренчит и дребезжит сейчас через Гималаи.
